Том 5. Драмы - Страница 30

Иван (в сторону). Аспид!

Явление 2

(Входит Василиса с молошником.)

Василиса. Пожалуйте, Дарья Григорьевна, барышням сливок — вы прислали молока, а они привыкли дома пить чай со сливками, так не прогневайтесь.

Дарья. Они у вас всё сливочки попивали! (В сторону) Видишь, богачки! (Ей) У меня нет сливок, теперь пост — так я не кипятила.

Василиса. Я так и скажу?

Дарья. Так и скажи! ну чего ждешь! я тебе сказала, что у меня нет. (Василиса уходит.) (Она продолжает) Экие какие спесивые — ведь голь, настоящая голь, а туда же, сливок да сливок — ради, что к тем попали, где есть сливки. Пускай же знают, что я не их слуга! Экие какие!..

Явление 3

(Николай Михалыч, Василий Мих<алыч> входят.)

Ник<олай> М<ихалыч> (Дарье.). Здравствуй, Дарья!..

Дарья. Здравствуйте, батюшка! Хорошо ли почивали?..

Ник<олай> М<ихалыч>. Хорошо — да у вас что-то жарко наверху. Послушай! пошли мне моего человека.

Дарья (Ивану). Пошли! Что ты стоишь? (Он уходит.)

Никол<ай> М<ихалыч> (брату). Посмотри-ка, брат, как утро прекрасно, как всё свежо. Ах, я люблю ужасно это время, пойдем прогуляться в саду, пойдем…

Василий М<ихалыч>. Изволь — я готов. (Уходят. Дарья отворяет им дверь.)(Дарье) Подай нам чаю в сад! — слышишь?

Дарья. Каковы! — принеси им туда чаю — как будто я их раба. Как бы не так. Так не понесу же им чаю, пускай ждут или сами приходят. О-ох, время пришло, времечко — всякой командует!

Явление 4

(Квартира Заруцкого в избе.)

(Ребятишки на полатях. Люлька и баба за пряжей в углу.)

Заруцкий (сидит за столом, на котором стоит бутылка и два стакана. Он в гусарском мундире). Вот, кажется, я нашел еще товарища моей молодости. Как полезно это общественное воспитание! — на каждом шагу жизни мы встречаем собратий, разделявших наши занятья, шалости, которые милы бывают только пока мы молоды. Как старое воспоминание, нам любезен старый друг. (Молчание.)

А Волин был удалой малый, ни в чем никому не уступал, ни в буянстве, ни в умных делах и мыслях, во всем был первый; и я завидовал ему! Но он скоро будет — я послал сказать ему, что старый его приятель здесь. Посмотрим, вспомнит ли он меня?

(Пьет.) Славное вино. То-то попотчеваю. (Берет гитару и играет и поет. Гитара лежала на столе.)

Или 1

Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись,
В день уныния смирись,
День веселья, верь, настанет.

Сердце в будущем живет,
Настоящее уныло,
Всё мгновенно, всё пройдет:
Что пройдет, то будет мило…

Или 2

Смертный, мне ты подражай!
Наслаждайся, наслаждайся,
Страстью пылкой утомляйся,
А за чашей отдыхай. (Пьет.)

(В эту минуту дверь отворяется, и Юрий быстро входит в избу и бросается на шею Заруцкому. Молчание.)

Явление 5

Юрий. Заруцкий… как неожиданно…

Заруцкий. Давно, брат Волин, не видались мы с тобой. Я ожидал тебя и знал наверно, что ты меня не забыл — каков же я пророк.

Юрий. Как ты переменился со время разлуки нашей — однако не постарел и такой же веселый, удалой.

Заруцкий. Мое дело гусарское! — а ведь и ты переменился ужасно…

Юрий. Да, я переменился — посмотри, как я постарел. О, если б ты знал все причины этому, ты бы содрогнулся и вздохнул бы.

Заруцкий. В самом деле, чем больше всматриваюсь — ты мрачен, угрюм, печален — ты не тот Юрий, с которым мы пировали бывало так беззаботно, как гусары накануне кровопролитного сраженья…

Юрий. Ты правду говоришь, товарищ, — я не тот Юрий, которого ты знал прежде, не тот, который с детским простосердечием и доверчивостию кидался в объятья всякого, не тот, которого занимала несбыточная, но прекрасная мечта земного, общего братства, у которого при одном названии свободы сердце вздрагивало, и щеки покрывались живым румянцем — о! друг мой! — того юношу давным-давно похоронили. Тот, который перед тобою, есть одна тень; человек полуживой, почти без настоящего и без будущего, с одним прошедшим, которого никакая власть не может воротить.

Заруцкий. Полно! полно! — я не верю ушам своим — ты что ли, это ты говоришь? Скажи мне, что с тобою сделалось? Объясни мне — я, чорт возьми, ничего тут не могу понять. Из удальца — сделался таким мрачным, — как доктор Фауст! Полно, братец, оставь свои глупые бредни.

Юрий. Не мудрено, что ты меня не понимаешь — ты вышел 2-мя годами прежде меня из пансиона и не мог знать, что со мной случалось… Много-много было без тебя со мною, ах! слишком много! (Начинает рассказ. Заруцкий закуривает трубку… )

Заруцкий. Да что ж могло с тобою быть? Несправедливости начальства, товарищей? и ты этого в 6 лет не мог забыть? полно, полно, — что-нибудь друго<е> томит и волнует твою душу. Глаза чернобровой красавицы, par exemple.

Юрий. Нет — совсем нет! — что за смешная мысль! ха-ха-ха!.. (Молчание.)

Заруцкий. Да что же! Мне любопытно знать!.. Кстати, выпей-ка стакан! (Взяв за руки) Не знаю, чем тебя мне угостить, дорогого гостя…

Юрий (выпив). Помнишь ли ты Юрия, когда он был счастлив; когда ни раздоры семейственные, ни несправедливости еще не начинали огорчать его? Лучшим разговором для меня было размышленье о людях. Помнишь ли, как нетерпеливо старался я узнавать сердце человеческое, как пламенно я любил природу, как творение человечества было прекрасно в ослепленных глазах моих? Сон этот миновался, потому что я слишком хорошо узнал людей…